Наталия Климова

Гостиница «Анкира», что в переводе с церковнославянского означает «маяк», стала тихой гаванью для многих паломников, ищущих временного укрытия от бушующих волн суетного мира.
И там, на этажах гостиницы, постояльцы учатся открывать друг другу плотно запертые двери своих сердец. У Бога не бывает случайностей, поэтому даже короткие встречи порой становятся судьбоносными…

Дед Михей (1 рассказ из серии «Этажи»)

Утро в городе N было туманным. Старенькая монахиня тревожно поглядывала на часы, висящие в холле гостиницы. Гости задерживались. Сквозь серую дымку было совершенно не видно дороги, и матушка щурилась, напрягая слезящиеся глаза.

— Мать Саломия, ну что ты переживаешь? Сейчас приедут твои постояльцы, куда им деваться-то? — хмыкнул Андрей, беззаботно жевавший бутерброд.

Глядя на мужа, Лида вздохнула:

— Чего к матушке пристал? В отличие от тебя, она о других волнуется.

Тут из-за поворота показались очертания автобуса. Мать Саломия выбежала на улицу, а молодые подошли к окну и стали с интересом рассматривать приезжих.

Через несколько минут в холл «Анкиры» вошли паломники. Лида насчитала восемь человек: пожилая супружеская пара, две мамы с детьми, низенький старичок, которому на вид было лет сто, и девушка в короткой юбочке и на высоких каблуках. Матушка приветливо улыбалась и рассказывала о жизни в гостинице:

— Мы тут как одна большая семья. Всего в доме паломника четыре этажа. И у нас почти не бывает свободных мест. Оно и понятно — в монастыре побывать желающих много. Я несу здесь послушание уже пять лет. По всем вопросам обращайтесь в любое время и без стеснений! Желающим в монастыре найдется посильная работа, так что, надеюсь, вы проведете время с пользой для души. Теперь давайте знакомиться! Я монахиня Саломия, а это — матушка показала в сторону супружеской пары — Андрюша и Лидочка, с остальными познакомитесь чуть позже.

Гости стали по очереди называть свои имена. Молчал только старичок. Андрей с интересом наблюдал за ним и вскоре не выдержал:

— Дедуля, ну, а тебя-то как зовут?

— Михей, — ответил паломник и насупил брови.

— Михаил, что ли? — уточнила Лида.

— Нет, не Михаил. Мое имя — Михей! — сурово отрапортовал старичок, и всем стало понятно, что характер у дедули еще тот!

В «Анкире» было принято читать по очереди утреннее и вечернее правило. На каждом этаже находился небольшой иконостас, и паломники собирались на молитву в одно и то же время. Вот и сегодня новенькие присоединились к чтению. Не было только деда Михея и Руслана. Руслан — так называемый «трудный подросток», которого мама насильно привезла в обитель. Парнишка рос без отца и в свои четырнадцать лет был абсолютно неуправляем. По всем признакам было понятно, что эта поездка вряд ли принесет какую-то пользу. Руслан на службы ходить не хотел, от послушания отлынивал, да и на правило приходил крайне редко. Хотя, откровенно говоря, было место, где мальчик мог сидеть часами, ни о чем не думая, лишь созерцая красоту звездного неба. Однажды, гуляя от скуки по зданию гостиницы, он заметил, что дверь на чердак не заперта. Окна были заколочены, так что на крышу не выбраться, но и здесь было куда интереснее, чем внизу. Руслан нашел среди старых вещей небольшую кособокую табуретку и стал использовать ее как стол. Свой ужин он обычно, несмотря на протесты матери, забирал в номер, а потом, когда все уходили на правило, тайком приходил на чердак и съедал все, рассматривая черное небо за окном.

Но сегодня одиночество подростка было нарушено. В дверном проеме показался дед Михей. Он строго посмотрел на мальчишку, оценил ситуацию, увидев пустую тарелку, и буркнул:

— Доел?

Руслан растерялся, но быстро взял себя в руки. Поднялся с пола и дерзко вскинул голову:

— Доел. Ну и что?

— Раз поужинал, брысь отсюда, я молиться буду.

Мальчик несколько секунд думал, что бы такое ответить, а потом фыркнул:

— И не подумаю! Я первый сюда пришел!

Дед, ни слова не говоря, прошел к окошку, подергал створку и печально вздохнул, увидев, что она закрыта. Руслан хмыкнул:

— Ты что, на крышу хотел залезть?!

— Ну да, я дома всегда на крыше молюсь. Ладно, пацан, хорош трепаться. Раз уж не хочешь уходить, то не мешай, а то с лестницы спущу!

Руслану почему-то показалось, что он не шутит…

Дед Михей перекрестился и стал бормотать «Отче наш». Закончил, перевел дыхание и начал заново. Сначала Руслан думал, что старик забывается, но вскоре понял, что других молитв он не услышит… Через минут сорок Михей замолчал, осенил себя крестным знамением и медленно побрел к выходу. Мальчишку разбирало любопытство:

— Эй, погоди! А почему ты только одну молитву читал?

— Я других не знаю.

— Как это?! Ты что, не православный?

— Православный.

Стало ясно, что пояснений от него добиться невозможно.

— А почему ты молишься на крыше?

— Так я ближе к Богу, — пожал плечами дед и скрылся в полумраке.

Руслан еще немного посидел у окна и спустился на свой этаж.

Прошло три дня. Каждый вечер старик молился на чердаке, а мальчишка сидел в другом углу и наблюдал за ним. Руслану казалось, что здесь какая-то тайна. Дед явно не простой! Ну не может обычный верующий на полном серьезе считать, что чем выше подняться, тем ближе станешь к Богу! И тем более странно, что он не знает больше никаких молитв, кроме «Отче наш».

А на четвертый день случилось нечто невообразимое для гостиницы. Кто-то украл Лидин кошелек. Денег там было совсем мало, но ведь не это главное… Женщина оставила его на столике в холле, увидев знакомую. Пока они болтали, кошелек бесследно пропал. Кто мог его взять? Все паломники пребывали в недоумении.

Пока на каждом из этажей обсуждали кражу, дед Михей, как обычно, поднимался на чердак. По традиции там уже сидел Руслан. Они так и не разговаривали все это время. Каждый занимался своим делом — дед молился, а подросток за ним наблюдал. Но в этот вечер что-то изменилось. Дед неожиданно приказал:

— Вставай, молиться будем.

Парень не поднимал глаз.

— Слышишь, что говорю? Вставай.

Руслан покорно встал, сам от себя не ожидая такого смирения. Не хотелось почему-то огрызаться, спорить тоже не было желания.

Дед Михей прочел «Отче наш» лишь один раз и собрался уходить.

— Ты что, больше молиться не будешь? — изумился парень.

— Не буду. У меня внизу дело есть.

Руслану стало интересно, какое такое дело может быть у странного нелюдимого старика, и последовал за ним.

Дед Михей зашел на каждый из четырех этажей и, подходя к молящимся, говорил одну и ту же фразу: «Это я взял кошелек. Простите меня, грешного». Все молча крестились и после его ухода перешептывались. Руслан наблюдал эту картину со стороны, и острая боль пронзала его сердце. Ночью парень не мог уснуть. Впервые за все время своего пребывания в обители он без принуждения пошел на утреннюю службу.

Дед Михей оказался рядом с ним в очереди на исповедь. Они, как и прежде, ни о чем не говорили.

Мальчик, стоя перед аналоем, шептал: «Я украл. Господи, прости меня!» Следом за ним исповедаться шел Михей. Старик глубоко вздохнул и четко произнес: «Согрешил враньем. Каюсь». Священник ждал продолжения, но дед отрезал: «Больше грехов за собой не вижу».

Важное решение (2 рассказ из серии «Этажи»)

Гостиница для паломников «Анкира» еще спала. Только на втором этаже горела одинокая свеча, а в креслах друг напротив друга сидели старая монахиня Саломия и Любочка. Откровенно говоря, Любу все старались обходить стороной, одна лишь матушка никогда не уклонялась от общения с ней. Дело в том, что эта молодая жизнерадостная женщина была любительницей раздавать «дельные» советы, даже тогда, когда ее об этом никто не просил. Особенно раздражало сестер, когда она предлагала научить их готовить винегрет своим фирменным способом. Работала Любаша поваром в детском саду, было ей всего-то тридцать два года, но она уже окончательно поставила крест на мечтах о счастливом замужестве. В обитель Люба приехала не из праздного любопытства. Она хоть и не участвовала в церковной жизни, но была уверена, что, попав в святое место, обязательно «напитается благодатью». Она решила оформить опеку над каким-нибудь ребенком из детского дома. А как еще обрести семью, если знаешь наверняка, что замуж не выйти? Вот женщина и начала собирать различные справки, необходимые для этой процедуры... Но — увы. Здоровье стало подводить — часто поднималось давление, так что ее уже дважды за последние три месяца забирали на «скорой». Были и другие мелкие препятствия, поэтому женщина решила обратиться за помощью в самую высшую инстанцию — к Богу. А представляла она эту самую помощь очень просто: надо посетить святое место, да такое, чтобы поблагодатнее, а там уже дело как по маслу пойдет!

И вот через неделю пребывания в обители Люба стала донимать мать Саломию требованиями дать ей совет. Идти к священнику женщина наотрез отказывалась, а монахиню терроризировала фразами из Писания, знанием которых очень гордилась. Например, постучится к матушке и давай жалобно ныть: «Мать Саломия, не изгони приходящую к тебе вон!» А затем следовали одни и те же вопросы. Матушка соглашалась слушать, но, разумеется, никаких советов давать не хотела, потому как Любушка, действительно, попала в очень непростую ситуацию. Еще в автобусе она познакомилась с одним из паломников — Геннадием. Он был старше ее на шесть лет, в общении показался Любе весьма умным и образованным. Жил холостяком, к Богу пришел уже давно, а в обитель приехал помолиться о даровании ему жены. Казалось бы, обычное знакомство… Но спустя каких-то пять дней Гена предложил растерявшейся Любе разделить с ним Вечность. Женщина сначала даже не поняла, о чем идет речь, а когда поняла, то стала нервно хихикать. Разве так бывает? Оказалось, что бывает. Геннадий заявил: «Любовь, Вы мне симпатичны. Многие Ваши отвратительные черты характера я уже имел возможность лицезреть, об остальных же могу только догадываться. Но я имею решимость терпеть Ваш нрав, если Вы приложите все усилия к тому, чтобы стать истинной христианской женой. В свою очередь, я предлагаю Вам свою верность и желание превратить нашу семью в малую церковь». Люба стала, запинаясь от волнения, объяснять, что дела так не делаются. У нее, между прочим, планы! Она желает стать опекуном для брошенного ребенка. Да и вообще, какая из нее жена — она толстая и некрасивая!

Потом Люба плакала. То ли от избытка чувств, то ли от обиды, что даже предложение руки и сердца ей сделали в таком ужасном виде. Ишь, отвратительный характер у нее… Но почему-то вслух произнесла: «Мне нужно подумать».

И вот теперь матушка, подперев щеку сухоньким кулачком, смотрела на свою собеседницу через пламя горящей свечи. Люба рассуждала вслух:

— Мать Саломия, я-то думала, что если соглашусь выйти за Гену замуж, то мы сможем не опеку оформить, а даже на полном праве усыновить кого-то из сирот! А он наотрез отказался! Сказал, что «не готов». Это о чем говорит? О том, что он плохой, да?

— Нет, Любушка. Это говорит только о том, что он не готов к такому шагу.

— Ну, как же? Вот я хочу осчастливить какого-нибудь малыша, а он — нет. Значит, мы уже по-разному смотрим на семейную жизнь!

— Нет, дорогая. Это вовсе не значит, что он не желает сделать какого-то ребенка счастливым. Это значит, что он просто не готов к усыновлению. Зачем ты все усложняешь? Выбор ведь за тобой: либо ты смиряешься и идешь с Геннадием рука об руку к Царствию Небесному в роли его жены, либо выбираешь свой собственный путь, на котором ты сможешь сама решать, что и когда тебе делать. Ты будешь абсолютно свободна в своих решениях.

— Как-то сложно все...

— Ничего сложного. Ты себе ответь на вопрос: хочешь стать женой этому человеку?

Люба по-детски всхлипнула и пропищала:

— Хочу!

— Тогда смиряйся. И все свои «планы» забудь. Планировать будет муж, он глава тебе, а ему глава — Христос. Твою же роль Творец определил, еще создавая Адаму Еву. Будь верной помощницей супругу и помни, что украшение женщины — сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом…

— Мать Саломия, а не грех, что я задумала ребенка усыновить, а теперь готова отказаться от этого желания? Конечно, в детские дома я еще не ездила, все находится только на стадии сбора документов, но все-таки…

— Грех детей бросать. Грех мужа не слушаться. Грех эгоизм и своеволие проявлять, а рассудительной быть и трезво оценивать жизненные обстоятельства не грех!

Люба вздохнула:

— Я так хотела стать хорошей приемной мамой…

Матушка улыбнулась:

— Возможно, Бог дает тебе шанс стать хорошей женой. Решать только тебе, каким путем идти.

Этот ночной разговор у матушки с Любашей оказался последним. Утром женщина приняла самое важное решение в своей жизни и вечером того же дня вместе с Геннадием уехала в город.

Мать Саломия даже не догадывалась, что через полгода, на День Ангела, ей пришлют красивую открытку с теплыми поздравлениями, и подписана она будет так: «Ковалевы Геннадий, Любовь и Арсений». Матушка так и не узнает — созрела эта семья стать приемными родителями или Любаша была беременна, и они с мужем уже придумали имя малышу. Да и так ли это важно?..