Наталия Климова

УСЫ И БОРОДА ДЛЯ ЧУДИЩА 

Как-то раз Мишка проснулся утром, а родителей дома нет. Возле подушки лежала записка: «Мы уехали на рынок. Бутерброды в холодильнике, чай в термосе. Не скучай!» Коржиков завтракать один не любил: это было совершенно неинтересно! Сначала он немного полежал на левом боку, потом повернулся на правый. Затем стал быстро-быстро зажмуривать по очереди глаза, глядя на люстру. Получалось, будто люстра бегает по потолку туда-сюда. Скоро ему это надоело, и пришлось вылезать из-под одеяла. Тут как раз зазвонил телефон.

— Алло! — взрослым голосом сказал Коржиков.

— Позовите, пожалуйста, Михаила, — раздался в трубке голос Фоки Пирожкова.

— Это же я! — засмеялся Мишка.

— Ну, ты даешь! Я тебя и не узнал, — ответил Фока. — Пойдем сегодня Егорыча пугать?

— А то! Пойдем, конечно!

— Тогда я за тобой через полчаса зайду?

— Заходи, — сказал Мишка и побежал умываться.

Вообще-то, дворника Егорыча мальчишки решили проучить за дело. Шли они как-то вечером домой, а лампочка в подъезде перегорела. Вот друзья и переговаривались шепотом (в темноте громко разговаривать почему-то не хочется). И тут им навстречу Егорыч с фонариком идет:

— Что, малышня, боитесь, что вас услышит страшное чудище?

И он стал хихикать.

— Никаких чудищ здесь нет! — сказал Фока.

— Еще как есть! — страшным голосом воскликнул Егорыч. — Они в темноте как раз и водятся!

Когда сосед вышел на улицу, Мишка пробормотал:

— Слушай, а ты уверен, что он шутил?

— Конечно, — ответил Пирожков, — ты сам рассуди: если бы чудища существовали и могли людям пакостить, то мир бы уже давно с ног на голову перевернулся! Ведь мы каждый день ложимся спать в кромешной темноте, и ничегошеньки с нами не происходит! Бойся, не бойся, а результат один — проснешься утром и как миленький в школу пойдешь…

— Ты прав, — признал Мишка. — А Егорыч-то хорош! Давай ему покажем, как детей пугать!

— Давай!

И Коржиков даже в темноте увидел, как загорелись у Фоки глаза. Идея явно пришлась ему по душе.

И вот теперь, когда Мишка допил свой чай, Пирожков, радостно сияя, появился у него на пороге:

— Ты готов?

— Фока, я даже не успел придумать, что мы делать будем, — признался Мишка.

— Ну, это проще простого, — махнул рукой Пирожков. — Переоденемся в чудище и отправимся к нему в гости. Только надо решить, кто перевоплощаться будет: ты или я.

— Можно я? — Коржиков даже подпрыгнул от волнения.

— Можно.

Пирожков принялся осматривать товарища, прикидывая, как бы сделать его пострашнее. А Мишка в очередной раз убедился, что Фока — самый лучший на свете друг. Уступить роль чудища — это же настоящий подвиг!

— Надо на тебя какой-нибудь темный плащ надеть, лицо как следует раскрасить — и готово дело! — подытожил Пирожков.

Мишка достал из шкафа черное мамино пальто и принес гуашь. Через мгновение его было не узнать! Лоб стал ярко-синим, на носу красовались зеленые кружочки, а щеки полыхали красным цветом.

— Хорошо вышло, — одобрил Фока.

Потом он прищурился и неуверенно протянул:

— Только, кажется, чего-то не хватает… Вот если бы у тебя усы были. Или хотя бы борода. Тогда — совсем другое дело!

— Слушай, — сказал Мишка, — а давай отрежем у меня немного волос. Только сзади, чтобы мама не увидела. Ну, и приклеим их. Замечательная получится борода!

— Ого! — закричал Фока. — Это ты здорово придумал! Тащи скорее ножницы!

И Пирожков трясущимися от волнения руками срезал несколько прядей с Мишкиной макушки.

— Мало! — вертелся на стуле Коржиков. — Режь еще, что тебе, жалко?

— Не в этом дело, — покраснел Фока, — просто тут такая лысинка небольшая получилась…

— Ничего, ее там и не видно совсем, — не унимался Мишка, — режь, говорю тебе!

Фока еще несколько секунд орудовал ножницами, а потом, чуть не плача, сказал:

— Больше не буду, и не проси! Я у тебя и так на полголовы квадратик выстриг!

— Почему квадратик? — не понял Мишка.

— Не знаю… Мне показалось, что так будет красивее.

— Ладно, сейчас принесу клей-карандаш, и приступим к работе, — подскочил со стула Коржиков.

Вдруг мальчишки услышали шум в коридоре, и Мишка крикнул:

— Мои вернулись! Бежим в ванную!

Намыливая лицо, Коржиков скомандовал:

— Приклеивай пока волосы обратно!

— Как?! — Фока был уже не рад, что ввязался в это дело.

— Клеем голову намажь как следует, — начал злиться Мишка, — да поскорее! Мама сейчас заметит, что мы здесь заперлись.

Фока старался изо всех сил, но у него плохо получалось.

— Выходим, — прошептал ему на ухо Мишка. — Главное, ты сейчас делай вид, будто ничего не случилось.

Тем временем родители поставили пакеты на пол, и мама стала рассказывать, что они видели на рынке:

— Мальчишки, представляете, одна женщина во-о-о-т такую тыкву продавала! — и она развела руки в стороны. — А вы себя хорошо вели, ничего не натворили?

Она протянула руку, чтобы потрепать Мишку по голове, и тут же вскрикнула так громко, что прибежал испуганный папа:

— Вера, что произошло?!

Но мама не могла вымолвить ни слова. Она лишь протянула ему руку, на которой лежала отклеившаяся прядь кудрявых каштановых волос. Папа побледнел.

— Вы не переживайте! — пролепетал Фока. — Я получше Мишку клеем намажу, тогда ничего не отвалится!

Пока Пирожков это говорил, папа уже осмотрел Мишкину голову и констатировал:

— Все в порядке. Это они просто постриглись.

— Зачем? — только и смогла простонать мама.

— Чтобы усы сделать. Или бороду, — ответил Мишка.

Лучше не рассказывать, что было дальше. Влетело друзьям по первое число. Правда, когда мама немного успокоилась, то все-таки отпустила их гулять и даже разрешила купить мороженое.

— Ты прости, что так вышло, — сказал Фока, когда они вышли из булочной и медленно побрели по двору.

— Так разве же ты виноват, что я придумал такую глупость несусветную — Егорыча пугать? — вздохнул Коржиков. — Месть никогда добром не заканчивается.

— Это точно, — согласился Пирожков и стал искать урну, чтобы выбросить обертку от эскимо.

Потому что хоть Егорыча они и не любили, но были порядочными людьми.

ТАЙНА ОЛЬГИ ПЕТРОВНЫ

Коржиков любовался картиной неизвестного художника. Вот уже неделю какой-то хулиган оставлял на школьных стенах свои шедевры. Мишка точно знал, что это был именно мальчик: девчонке на такой поступок попросту смелости не хватит. Рисунки были сделаны каким-то хитрым фломастером, который запросто стирался мокрой тряпкой. Вот и получалось, что вроде ничего страшного не происходило: вытер пейзаж — и снова стены сияют чистотой. А с другой стороны — это же настоящее происшествие в размеренной жизни второклашек. Сегодня, например, художник изобразил небольшое озерцо, камыши на берегу и три коровы. Или лошади. Так сразу и не поймешь. Мишке картина понравилась — она была такая… с размахом! Метра три в длину!

— Коржиков, а ну бегом в класс! — крикнула Ольга Петровна.

Пришлось поторопиться. Начался урок английского, но Мишка все еще думал о храбром художнике, не боявшемся учителей.

— Коржиков, иди к доске, — сказала Ольга Петровна, глядя на него из-под очков.

— Ставьте сразу двойку, — смиренно прошептал Мишка, — я все равно стихотворение не выучил.

— Это почему? — нахмурилась учительница.

— Я про него забыл, — покраснел Коржиков. — Сначала помнил, помнил, потом пошел ужинать и… забыл!

— Все ясно с тобой, — вздохнула Ольга Петровна и вывела в журнале красивую жирную двойку, такую аккуратную, что противно было на нее смотреть.

После этого она вызвала к доске Мишкину соседку по парте Воробьеву. И только Юлька дошла до середины стихотворения, как учительница достала из кармана пиджака фломастер, внимательно на него поглядела и сказала:

— Юля, присядь пока. Продолжишь, когда я вернусь. Мне нужно отойти на несколько минут.

Как только за Ольгой Петровной закрылась дверь, ребята сразу загалдели. Один только Коржиков грустил, представляя, как расстроится мама, узнав про двойку. Минут через пять учительница вернулась, и Воробьева снова принялась читать стихотворение. Мишке даже показалось, что время летит слишком быстро, потому что скоро прозвенел звонок.

— Видела, какую картину нарисовал наш тайный художник? — спросил Коржиков у Юльки, когда они складывали учебники.

— Нет! Бежим скорее смотреть!

Но красивого озера больше не было. И камыши пропали. И даже коровы. Теперь на стене высились горы и бежал тоненький ручей.

— Во дает! — восхищенно сказал Мишка. — И когда он только успевает рисовать?

Потом мысли в голове у Коржикова забегали, заметались, и неожиданно он все понял: это Ольга Петровна хулиганит! И как он раньше не догадался?! То-то у нее последнее время вид такой загадочный! Ведь она сегодня на уроке как раз выходила, и фломастер у нее был в руке! Вот это да! Вот это новость!

После уроков он задержался, дожидаясь, когда все одноклассники выйдут. Потом набрал в грудь побольше воздуха и сказал:

— Ольга Петровна, я знаю вашу тайну!

— Какую? — подняла брови учительница.

— Знаю, что это вы коров на стене рисуете. И горы с ручейками.

Ольга Петровна молча глядела на Мишку, а он искренне пообещал:

— Я никому не скажу, будьте уверены!

Потом немного помолчал и добавил:

— Даже если вы мне еще одну двойку когда-нибудь влепите. Честное слово, все равно буду молчать!

Тут Ольга Петровна захохотала. Смеялась она очень долго, а когда, наконец, остановилась, то спросила:

— А с чего ты решил, что это именно я тот самый художник-хулиган?

И Мишка рассказал про фломастер.

— Коржиков, — снова принялась смеяться учительница, — так фломастер у меня просто стал протекать в кармане, вот я и вышла, чтобы застирать пятно на пиджаке!

— Правда? — с сомнением спросил Мишка.

— Конечно! — сказала Ольга Петровна. — Иди уже домой, а то я с тобой до вечера хохотать буду.

Коржиков сделал несколько шагов, а потом все же обернулся и на всякий случай сказал:

— Я вам верю, Ольга Петровна. Но если все-таки неуловимый художник — это вы, то нарисуйте, пожалуйста, опять озеро. Очень уж красиво получилось…